17

По правде говоря, Влад надеялся, что после этой ночи характер Чаги хоть немножко смягчится. Ничуть не бывало! Вид праздношатающегося Влада приводил Чагу в неистовство, и на бывшего пилота первого класса начинали обильно сыпаться распоряжения, указания и наряды на работу. Однажды она даже попыталась усадить его за веретено и отказалась от своего намерения, лишь убедившись в полной бездарности Влада. Блокнота при ней лучше было и не доставать…

А Влад ничего не понимал да и не понял бы, наверное, попытайся она ему все объяснить.

Встреча с людьми застала Чагу врасплох – лишь тогда она осознала, что все долги семейства лежат теперь на них двоих. Конечно, с таким зверем, как Седой, их примет любой сородич. Но если уцелело достаточно много родственников Калбы по мужской линии, их с Владом просто не осмелятся принять. И где уверенность, что никто не попытается поступить с ними, как Стрый поступил с семейством Калбы?..

А Влад только поглядывал удивленно, когда она внезапно меняла маршрут или, скомандовав остановиться, выходила на вершину холма, пристально оглядывая окрестности.

Однажды, завидев в небе тяжелый черный дым, он поднялся за ней на пригорок. Горела роща. Причем как-то странно горела – сразу с трех сторон.

– Металл поджег? – с пониманием спросил Влад.

– Нет, – сказала Чага. – Люди.

– Подожгли рощу?

Чага с досадой тряхнула выгоревшей, неровно подрезанной гривкой.

– Кто-то прячется, – хмуро пояснила она. – Выживают огнем…

– Изгнанника? – спросил Влад, чувствуя, как омерзительная слабость раскатывается от живота к коленкам.

– Не знаю, – сказала Чага. – Может быть, и хищника…

Они положили зверей в пышно разросшемся желто-зеленом кустарнике и спрятались сами.

– Слушай, Чага, – прямо спросил Влад, – ты кого больше боишься: металла или людей?

– Тебя, – бросила Чага, не оборачиваясь.

Влад неуверенно хихикнул. Вот уже и первые проблески юмора пробиваются. Так, глядишь, скоро и анекдоты начнем друг другу рассказывать: «Сидят в горящей роще два изгнанника. Вот один и говорит другому… то есть другой…»

Продолжения анекдота Влад придумать не смог, да и не успел бы. Глухо грянули копыта, воздух вспороли визжащие, как металл, крики, и ложбинка ожила. Мимо них огромными прыжками пролетело поджарое и, несомненно, хищное существо, похожее на гепарда с волчьей мордой, нагоняемое храпящим, роняющим пену зверем. Сламывающиеся в суставах мощные ноги метались, как рычаги, в каждом копыте – смерть.

Пятнистый хищник шарахнулся, уворачиваясь, и в этот миг на спину ему с маху бросился всадник. Мужчина. Они покатились, путаясь в редкой высокой траве, взметнулись жилистые пятнистые лапы с жутко растопыренными когтями, и пронзительный крик боли (не поймешь, звериный или человеческий) ошеломил Влада. Чага, бледная, с искаженным лицом, раскинув руки, зажимала храпы обоим залегшим животным и торопливо шептала какие-то шепелявые звериные слова, видимо, упрашивая Седого и Рыжую не подавать голоса, не затрубить в ответ.

Вопль оборвался, трава шевельнулась в последний раз, и из нее поднялся победитель в разорванной куртке. Лоб у него был рассечен, улыбающееся лицо заливала кровь. Он нагнулся и рывком вскинул на плечи пятнистую тушу с длинными болтающимися лапами. Всхрапывая и косясь на убитого хищника, возвращался взбудораженный кровью зверь.

Охотник перекинул тушу между горбом и мощной шеей животного и вскочил в седло. У выхода из ложбинки маячили еще два всадника. Весело оскалившись, они смотрели на приближающегося к ним удачливого наездника.

– Хвостом задел? – спросил один, указывая на рассеченный лоб, и все трое расхохотались нарочито громко, чтобы вся степь слышала, как им весело.

Скрылись. Чага отпустила морды зверей и обессиленно привалились спиной к горбу Седого.

– Не понимаю, – раздраженно проговорил Влад. – Почему мы прячемся? Мы же не изгнанники – мы семейство!

– Седой… – стонуще произнесла Чага, как-то судорожно оглаживая жесткую шерсть на хребте зверя.

– Не понимаю, – повторил Влад. – При чем здесь Седой?

Она подняла на него прозрачно-серые, полные муки глаза.

– Это очень редкий зверь, – сказала она. – Такие есть только на севере.

– Ну и что?

– Из-за него уже убили шестерых. Почти все семейство Калбы. Стрый убил из-за него четырех мужчин…

Влад невольно откашлялся.

– А теперь, значит, из-за него поубивают нас? – спросил он. – Так, что ли?

Чага молчала.

– Да сталь вас всех порази! – взорвался Влад. – Вам что, металла не хватает? Еще и сами друг другу глотки рвете?

Чага все еще перебирала густую шерсть Седого. Лицо – несчастное.

– Раньше так не было, – тихо, как бы оправдываясь, проговорила она. – А теперь все думают: последние годы живем…

– Послушай, – сказал Влад. – Но если он так опасен, давай выменяем его на другого зверя. Или просто отдадим…

Чага вздохнула и поднялась.

– Не могу, – сдавленно вымолвила она.

– Почему?

– Хороший зверь, – пряча глаза, сказала она. – Ни у кого здесь такого нет…

А к вечеру, словно желая запугать Влада окончательно, достала из седельных сумок кистени и принялась упражняться. Высунувшись из наполовину вырытого окопчика, он с невольным уважением следил, как ходят в воздухе гудящие камни. Надо бы взять у нее пару уроков. Спиной к спине с четырьмя кистенями – и ни один кочевник не подступится, ни пешком, ни на звере. Да к ней и к одной не больно-то подойдешь…

Влад бросил лопатку, которая, кстати, и впрямь была лопаткой какого-то крупного животного, скорее всего того же зверя, и вылез из ямы. В самом деле, если так опасно, то пусть хотя бы приемы покажет…

– Чага!

Она обернулась, и ее глаза внезапно вспыхнули надеждой и радостью.

– Отними! – крикнула она, и камни запели, замелькали.

Влад неуверенно шагнул навстречу, но тут Чага сбросила с ладони несколько витков ремня, камень метнулся в лицо и, не долетев какого-нибудь дюйма, толкнул воздухом. Хорошо хоть заслониться не успел – перелом кисти был бы обеспечен…

– С ума сошла! – сердито сказал Влад, отступая. – Давай теперь я попробую!..

Чага резко опустила руки, камни с глухим стуком упали на землю. Новый приступ ненависти? Ну так и есть…

– Никогда так больше не говори, – процедила Чага. Глаза – как из металла отштампованы. Сталь разящая. Отвернулась, взмахнула руками, и камни снова заходили, завывая, по резко меняющимся траекториям.

Выругавшись вполголоса, Влад возвратился в окопчик, поднял костяную лопатку и продолжил земляные работы. То не говори, это не говори… Да что ж она, дура, не понимает, что в четыре руки отмахаться легче?.. Или кистени – это чисто женское оружие? Хм, а это, между прочим, идея…

– Чага!

Она даже не повернула головы в его сторону.

– Чага! Да погоди же ты! Остановись!

Камни, ускоряясь, закрутились по спирально уменьшающимся орбитам и со шлепком улеглись в ладони. Обернулась.

– Чага! Ну что ты злишься? Я же просто не знаю многого!.. Что, кистенями только женщины дерутся?

– Да!

– Ну так предупреждать нужно, Чага! Я же, правда, не знал. А каким оружием пользуются мужчины?

– Мужчины не пользуются оружием, – холодно сказала она.

– Как? Вообще?

Чага смотрела на Влада с недоумением.

– Разве я тебе не рассказывала? У них договор с металлом.